(Глава из книги "Одна обыкновенная жизнь. Очерки автобиографии")

Блокадные будни Блокадный быт Романтика книжная и реальная Мои обязанности Баня Однажды летом 42-го... Снова в школу Блокадный земляк Картошка Победа!.. Победа!..

8 сентября 1941 года блокада замкнулась. Участились и стали регулярными обстрелы и бомбёжки. Очень много сбрасывали зажигательных бомб. Горели Бадаевские склады. Горели мука и сахар. Чёрный дым пожара был виден даже из окна нашей кухни. Каждый вечер виднелось зарево где-то над Невой: на Васильевском острове, на Петроградской стороне. Запомнился гигантский костёр - это пылали "американские горы" у кинотеатра "Великан".

А в сентябре события продолжали стремительно развиваться.

После отъезда всех семей работников ЦКБ наш ведомственный дом опустел, все уехали, и мы остались одни и почти единственные во всём доме, в огромной коммуналке. Но наша комната стала постепенно наполняться людьми. Линия фронта вплотную подошла к Колпино. Обстрел Ижорского завода вёлся прицельно. Городок горел. Люди бежали из домов, бросив всё или схватив, что попало.

Первой к нам приехала мамина сестра Любовь Ивановна, которая работала машинисткой на кинофабрике. В июле - августе она была "на окопах", но вместе с сослуживцами бежала в полном смысле этого слова от стремительно наступающих немцев. Потом появился её муж Илья, инженер с Ижорского завода. Через месяц он получил повестку из военкомата, был отправлен на фронт, и больше о нём ничего не было известно. Только одна открытка с дороги. Илья Векшин так и пропал без вести.

А вскоре из Колпино приехала мамина подруга Бронислава Викентьевна. Приехала в слезах и полной растерянности. Двоих детей - Галю, мою сверстницу, и Вову, младше на два года, она отправила в деревню Пещанку. В этой маленькой лесной деревне в восьми километрах от Колпино в сторону Славянки жили её мать, очень престарелая бабушка и две племянницы. Когда линия фронта стала приближаться к Колпино, Б.В. отвела детей к матери, надеясь, что там её родные спокойно переживут страшное время. В первые месяцы войны никто не знал точно, где свои и где могут в любой момент оказаться немецкие части.

Из Колпино Бронислава Викентьевна ходила навещать детей пешком по лесной дороге. Но когда она отправилась туда в очередной раз, линия фронта прошла как раз между Колпино и Пещанкой. Из дома Б.В. бежала от обстрела почти бегом. Её муж, Павел Фёдорович, был на ленинградском фронте.

Мама сразу же предложила ей остаться у нас: "Как-нибудь разместимся. В тесноте - не в обиде". Б.В. ждала ребёнка. Она родила мальчика 6 декабря, в самую страшную блокадную зиму 1941-1942 года. Его назвали Георгием. Зимой у нас в комнате было уже два младенца.

Свою маму, детей и племянниц она нашла в конце 1944 года, когда были освобождены Белоруссия и почти вся Прибалтика. Оказалось, что деревня была сожжена, а все жители на подводах отправлены на запад. Где-то в Литве на хуторе понадобились рабочие руки. Все они батрачили до самого освобождения.

Но я опять забежала вперёд.

В сентябре в нашей комнате было уже 8 человек. Кроме мамы и нас с братом - две бабушки, тётя с мужем, Бронислава Викентьевна, а по воскресеньям с "казарменного положения" приходили к нам ещё родственники. Комната превращалась постепенно в подобие Ноева ковчега. Окно с раннего вечера закрывали плотными бумажными шторами, которые позднее заменили старыми одеялами для тепла и надёжности. Бумажные шторы плохо скручивались, а от окна шёл холод, так что одеяла были удобнее. Все углы в комнате были завалены узлами. Ночью по полу было не пройти - везде спали.

Очень изнуряли всех частые обстрелы и тревоги. Сначала выла сирена по радио и где-то на улице. Голос диктора объявлял: "Внимание! Внимание! Говорит штаб местной противовоздушной обороны. Воздушная тревога! Воздушная тревога! Воздушная тревога!" А через какое-то время - отбой: "Отбой воздушной тревоги!" - так трижды.

Днём было больше обстрелов. По вечерам - налёты и бомбёжки. Самые тяжёлые тревоги были около десяти часов вечера.

Наше бомбоубежище находилось в соседнем доме, в подвале строительного техникума, где были стулья, несколько столов, спортивные скамейки - длинные и узкие. Сюда приходили с одеялами и подушками, несли с собой чайники и еду. Устраивали на ночь детей на составленных стульях и скамейках. Взрослые дремали сидя. Под потолком горели тусклые лампочки, видимо, от автономного движка. Была даже комната с названием "Медпункт". Там был кипяток.

Как только раздавался сигнал тревоги, мама и Б.В. брали маленьких детей на руки вместе с постельными принадлежностями - большими ватными одеялами и подушками. Все остальные несли, что могли. Наощупь спускались по лестнице, выходили на улицу, где было иногда так темно, что мы только по голосам определяли, куда идти. У входа в убежище стояли дежурные. Они угадывались по светящимся значкам.

Эти пластмассовые значки в форме круга, треугольника или квадратика были покрыты фосфоресцирующим веществом и светились в темноте. На улице можно было пользоваться только фонариками с синим стеклом, но такого у нас не было. Были дни (особенно в ноябре-декабре), когда между восемью часами вечера и двумя часами ночи было 5-6 тревог.

2003 год